Был один Майдан, другой Майдан, а молодые люди уезжают за границу от безнадеги

Был один Майдан, другой Майдан, а молодые люди уезжают за границу от безнадеги

Бацман: Добрый вечер. В эфире программа "Бацман". Семен Фишелевич, добрый вечер.

В 82-м году вы написали письмо Андропову с призывом, чтоб он вас выпустил из Советского Союза за границу. В какую страну вы хотели уехать?

Глузман: Я готов был уехать в Антарктиду – куда угодно. Это же была не моя личная реакция. Все советские политзаключенные, которые освобождались, понимали, что следующее, что опять случится, – это опять тюрьма и смерть где-то в тюремной больничке. И я написал письмо, оно у меня хранится до сих пор. Андропов был тогда генеральным секретарем, и, по-моему, он уже тогда лежал. Я написал (потому что я был открытый враг): "Я – ваш враг, вы – мои враги, отпустите меня в любую другую страну, где я смогу работать, не на заводе (я тогда работал на заводе слесарем, хотя это меня нисколько не угнетало). Но я поеду туда, где я смогу работать по специальности". Через месяц где-то пришел большой пакет из Министерства здравоохранения Украины, и меня трудоустроили, со спектаклем. Но только не психиатром – педиатром. - Вы жалеете, что тогда не удалось уехать? - Я жалею о большем. Я жалею, что полез в романтическую для меня тогда историю помощи Григоренко.  Григоренко – это был символ в борьбе со злоупотреблениями в психиатрии. Сегодня вижу, что можно было этого не делать и не гробить свою молодость. Да, у меня прошел мой срок, я встретил очень много интересных людей, все прекрасно и, в отличие от моего друга Валеры Марченко, я не умер. Но я понимаю, что, на самом деле я должен честно себе (в первую очередь – себе) говорить: это не имело смысла, потому что раньше я боролся с КГБ, как мог, а теперь, как могу, борюсь с американской гражданкой, которая разрушает все, что мы за эти годы здесь все-таки в системе психиатрической помощи сделали. С помощью Запада, кстати, и западных денег, и западных специалистов. Она все разрушает. Поэтому я отвечаю на этот вопрос самому себе, но я не могу вернуть то время. - А вы сейчас бы уехали куда-то жить за границу? -  Нет. Я часто об этом думаю, но я бы не уехал, и не только потому, что здесь близкие. Одна из причин, почему я не уехал потом, когда уже горбачевские времена были, когда уже никаких андроповых не было… Меня вызвали в городской ОВИР, и овировские чиновники сказали: "Семен Фишелевич, мы ж вас не держим, у нас такие неприятности из-за вас. Тут и принц Чарльз пишет, и всякие другие люди". У меня до сих пор хранятся четыре или пять вызовов от госсекретарей США. Госсекретари менялись, и все присылали мне вызовы. Я не уехал по простой причине: я не хотел забывать. Я был на Западе, в Америке, в Канаде, все было прекрасно, но я понимал, что то, что я пережил, там никому неинтересно. И я интересен только потому, что у меня в кармане обратный билет. Я здесь оставил в разных могилах по всей Украине друзей, я о них пишу. А больше никто о них не пишет, к сожалению. О том же Иване Светличном, о Валере Марченко. И не потому, что я каждый день хожу с цветами на могилы. Я редко бываю на могилах. Не в этом же дело. Но я пытаюсь напомнить тем людям, которые делают новую Украину, что были другие. - Почему сегодня люди так массово бегут из Украины? - По разным причинам. И у меня несколько молодых сотрудников уехали. Я думаю, что это не связано только с заработной платой. Это неправда. Нет перспективы. С каждым годом один Майдан, другой Майдан, и сейчас очень многие молодые люди, и не очень молодые, собираются уезжать. Уезжать от… - …безнадеги. - Да, безнадеги. Это самое правильное слово. Потому что я-то вижу, как этот президент и этот парламент, на мой взгляд, делают все необходимое для того, чтобы это государство исчезло. А страна останется. - Врачей много уезжает? - Достаточно много. Провинция. Там труднее заработать деньги, там меньше возможностей учиться. Врачей много уезжает. Несколько дней назад я беседовал с одним человеком (я не буду называть, люди боятся, у нас такой министр, что есть основания бояться; город не миллионник, но близкий к нему, 700-800 тыс. населения, Восточная Украина, Центральная психиатрическая больница), и он сказал: "С каждым месяцем все меньше медсестер. Чехия, Польша, другие страны. Мне трудно перекрывать смены". То есть скоро больницы будут закрываться не потому, что нет клиентов, а потому что нет персонала. - А они уезжают туда работать тоже медсестрами? - Они уезжают по-разному. Они уезжают от нищеты и отсутствия перспектив.- Сколько они здесь получают и сколько примерно могут заработать там? - Я не помню заработных плат медицинских сестер, они вообще нищие, а молодой врач-психиатр сейчас в Украине получает, по-моему, 3600 или 3700. - Это проучившись…? - Шесть лет. - Я не помню, чтобы вы так публично или так отчаянно с каким-либо другим министром здравоохранения боролись, как с Ульяной Супрун. Почему? Она реально самое большое зло среди всех? - Это сложный вопрос, и я много написал и много наговорил на эту тему. Я с ней знаком, но это не потому, что она мне физически не нравится или из-за того, что она из США. Мне нравились когда-то США, я был там какое-то время. Речь идет совершенно о другом. Ведь на самом деле реформу необходимо было делать. Давно. Но то, что делает она, это не реформа. Я не буду даже касаться тех вопросов, которые касаются соматической медицины. Об этом написано много. Но то, что происходит сейчас в системе психиатрической помощи, это ужасно. - Вот по пунктам давайте самое основное, чтобы телезрители поняли. - Каждый год в психиатрических больницах находится порядка 200 тыс. наших граждан. Обычных людей, законопослушных, не совершивших преступления. Они заболели, они приходят в эту больницу добровольно или через суд. Получают лечение. Некоторым это помогает, очень. Некоторым это не очень помогает. Это связано не с качеством работы врача, а с качеством тех медикаментов, которые закупает государство, ведь закупают самые дешевые, самые старые. Так вот, чем занимается команда Супрун? Вы эти публичные скандалы помните? И я их тоже освещал. Есть больница строгого режима в Днепре, в которой находятся психически больные преступники, очень серьезные: убийцы, насильники. Они не родились такими – это результат болезни. Система занимается тем, чтобы улучшить, как они считают, состояние жизни в этой больнице, а еще лучше – развести их по другим больницам, которые не готовы для этого. Я повторяю: 200 тыс., а там 650 человек, по-моему. Что значит развести по другим больницам? Это же нужно делать специальную охрану, обученный персонал, ремонты. А ведь предложение было по провинциальным, рассыпающимся психиатрическим больницам. Не тем, которые в Запорожье или в Житомире, а по другим: в каждой области есть две или три. То же самое касается и стандартов лечения. Это конституция для врача. Давайте вспомним, как она сказала: "Каждый врач может получить те стандарты, которые ему нравятся". У нас каждый врач знает английский, французский, испанский? Здесь все очевидно. Неочевидно для тех людей, которые не слышат и не видят. Многие из них – люди, прикормленные фондами (фондом Сороса и другими фондами). Вы же видите, что было под судом. Это же вообще нестерпимая ситуация. Когда гражданка США, которая, как мы считали, выросла на глубокой почтительности к суду, устраивала то, что устраивала. Причем судья же сделал заявление по этому поводу. Ведь он же вынес правосудное решение. Давайте перейдем к другим, более важным темам. Супрун не стоит того. Она уйдет. - Вы публично заявляли, что скоро ее сместят с поста. - Так уже не должно было быть. Решение ведь не я принимаю. Решение на самом деле принимает и не Гройсман, хотя он делает вид, что он такой большой. На самом деле решение, как мне рассказали очень осведомленные люди, принимал Порошенко. Он понимал, что перед выборами она ему не нужна. Скандалов много. Но, видите, не получилось. Она его победила. - Кто был бы идеальным, на ваш взгляд, министром здравоохранения? - Идеальных вообще не бывает. Но могу по характеристике сказать, что это должен быть человек, понимающий, как работает система. Это обязательно. Кстати говоря, необязательно врач. Может быть, скорее, юрист. Может быть экономист. Это должен быть человек, который не будет пользоваться шашкой, которой пользуется Супрун. То есть никаких революционных движений. Нужно высчитать все, нужно очень осторожно заниматься принятием каких-то решений. Да, есть коррупция в здравоохранении. Но только ли в здравоохранении? Вообще, министр здравоохранения в стране, где, по-моему, 8 ведомств якобы занимаются борьбой с коррупцией и масса общественных организаций, которые тоже занимаются борьбой с коррупцией, почему должен заниматься этим? - Фамилии назовете? Знаете такого, кто обладает такими качествами? - Я вообще не имею права называть. Я могу назвать не потому, что у меня какие-то личные отношения. Я могу назвать двух людей, о которых сейчас говорят в высших эшелонах нашей власти. Это народный депутат Ярынич, он врач, онколог. Он в комитете здравоохранения. И юрист Ирина Сысоенко, которая тоже в этом комитете. - Это те, кого называют как возможных кандидатов на пост министра здравоохранения? - Если это будет так, я буду счастлив. - Вы говорите о том, что практически любой, но лишь бы не Ульяна Супрун? - Все-таки мы не самая дикая страна в мире. У нас были и есть серьезные специалисты. Я их знаю. Кстати, реформа, которую начинала Акимова, это же было начало. Там были ошибки, там было многое недоделано, но ведь когда пришла Супрун, она взяла то, что сделала команда Акимовой (я имел к этому косвенное отношение, к той команде), и назвала это тем, что это она сделала. Потом она, правда, объясняла, что это она использовала опыт "папередникив". На самом деле это не может быть сделано за 1-3 года. Этим надо заниматься. Нужно менять систему подготовки специалистов. Семейный врач сегодня получает (не везде) 15 тыс. грн. Огромные деньги по сравнению с тем, что он получал вчера. Я отвечаю журналистам, которые мне задают вопрос, почему я так настроен скептически. Задайте вопрос госпоже Супрун или ее команде. Вот он получил 20 тыс. грн. Он, что, стал лучше, квалифицированнее, он будет читать книги, журналы? Ведь самое главное это, а не зарплата. Зарплата нужна, потому что мы, врачи, мы живые люди. Но от того, что просто повысить зарплату… А хирург оперирующий не получает этих денег. Я не имею права все рассказывать, но то, что я знаю из беседы с Тодуровым… Он же несчастный человек. Он мне сказал: "Да, это реалии, но если я не буду доплачивать своим врачам, медсестрам…". От него тоже бегут. Их ждут уже. А это высокий уровень. - В связи с тем, что родители массово стали отказываться прививать своих детей, в Украине уже эпидемия кори. Другие болезни – те, которые, казалось бы, давно уже отступили, – очень стремительно развиваются. Что с этим делать? - Это началось давно. В горбачевское время какая-то врач неосторожно написала ту правду, которую население не знало. Это привело к тому, что люди испугались и перестали прививать своих детей. Потом возникли некоторые вспышки: дифтерии, кори и других детских инфекций. Кто виноват? Конечно, непосредственно родители. Но родители не получают адекватную информацию. Прививки, иммунизация от инфекций – это, может быть, самое важное, что мировая медицина за эти столетия вообще приобрела. - То есть прививаться нужно? - Конечно, это необходимо. Более того, в цивилизованных странах, в США, в Европе, в первую очередь   прививают детей, которые страдают какими-то хроническими заболеваниями. - Пониженный иммунитет. - Да. Когда я вернулся сюда после 10 лет отсутствия, я работал педиатром в поликлинике. Я даже дошел до того, что стал заведовать педиатрическим отделением. Это вызывало ужас у КГБ, и главврач мне шепотом говорила, что они приходили и говорили: "Как вы можете?". Я лично вместе со своим коллективом прививал 1000 людей, на Оболони. Были школы, где не было сделано ни одной прививки, и никого не посадили. У меня была молодая женщина-врач, которая рассказала мне, что ее вызвали к начальству и сказали: "Ты только начинаешь карьеру, тебя посадить не могут. Возбудить дело не могут. Поэтому садись и пиши, делай фиктивные записи в историях этих детей, что он получили прививки". - Почему? Для чего это делалось? - Очковтирательство. Потому что сделать прививки – это долгое время. А нужно было отчитаться. У меня самые плохие показатели в Киеве были, потому что у меня дважды два было четыре. И у главного врача, нормальной женщины, все понимавшей, были неприятности из-за меня. Потому что все остальные районы показывали, что у них прививок сделано больше, чем было детей. - Чем это грозит Украине сегодня, если мы продолжим в том же духе? - Чем грозит – я это знаю со слов одного из европейских депутатов. В закрытом режиме уже в некоторых странах обсуждается возможность закрытия границы с нами. Никакие безвизы нам не помогут. И это не из-за политики, это из-за этого. У нас действительно очень серьезная ситуация. Но это не мешает медсестрам и врачам брать взятки так же, как они брали взятки в мое время, и писать то, чего не сделано, потому что мамы приносят: тогда – конфетка, шоколадка, а теперь все стало дороже. У меня было несколько случаев, я видел, как заболели дифтерией дети и взрослые, когда я еще работал. Потом выяснилось, что, конечно, они не были привиты. - То есть вы сейчас говорите о том, что если Украина продолжит не прививаться, то мы можем потерять безвиз? - Это не самое главное, мы будем терять людей, потому что это серьезное и грозное заболевание. Во-первых, корь очень контагиозна. А во-вторых, это очень серьезное по последствиям заболевание. И все эти легенды о том, что корьевая прививка приводит к аутизму у детей… Я это слышал от мам много раз. Есть разные мамы. Мы не можем заставить. В США тоже не могут заставить все свое население прививаться. Но есть другие возможности. Ребенок не может пойти в обычную школу, потому что все родители не хотят его видеть. Он не может поступить в университет.    - Другие рычаги. Но, опять же, виной всему коррупция на местах.  - Да. Но делать это нужно постепенно. Нужно работать с населением. Но когда Министерству здравоохранения не верят по другим каким-то направлениям, то бессмысленно и это. Есть нормальные врачи, я с ними общаюсь. - МОЗ во главе с Супрун как раз активно выступает за прививки. - Да. Но им же не верят. - Я хочу спросить у вас, как у гражданина Украины. Вы пойдете голосовать? За кого вы будете голосовать? - Во-первых, я пойду голосовать. Я понимаю, что в нашей стране это не обязанность, но это мой долг. Потому что когда-то в лагере мы требовали от советских властей, чтобы нам дали возможность голосовать против Брежнева. Мы хотели голосовать, но нам не давали такой возможности. Я пользуюсь сейчас этой свободой. За кого я буду – я не хочу прямо говорить. Я, скорее, знаю, за кого я не буду: я не буду голосовать за нынешнего президента. Это точно. Я боюсь его. Я не хочу его видеть президентом второй раз. - Учитывая, что вы КГБ не боялись и советскую власть, то я вам сейчас не очень верю. - Последствия могут быть. - Вы же бесстрашный человек. - Это кажется. Я умею скрывать свой страх. Одна из трагедий нашей           страны – у нас разрушены даже те начатки государства, которые когда-то делал Кучма вместе со своей командой. Сейчас – полный произвол, полный беспредел. Развращена вся полицейская система, вся судебная система, вся правовая система. Но тем не менее есть нормальные люди, с которыми можно работать, и не нужно вызывать каких-то больших специалистов из зарубежных стран, чтобы они отмечали, кто лучше, кто хуже. Мы сами можем найти. В нашей стране очень много нормальных, профессионально мыслящих людей, которые готовы помогать своей стране. Кроме этого, и это неизбежно, для того чтобы бороться с коррупцией, нужно сажать. Не просто сажать, а возбуждать уголовные дела, доказывать. Это неизбежно и это нужно. Кто-то убежит на своем самолетике, но не все убегут. - Но другим будет неповадно. - Да. Это не значит, что нужно сажать миллионы людей. Мы все в коррупции. Мы все – когда мы идем к врачу, к портному и т. д. - Надо посадить главных, две-три фамилии, и все. У остальных пропадет желание. А какими качествами, по-вашему, должен обладать идеальный президент? -  Он должен не бояться взять себе в советники людей, которые умнее и образованнее его. Это первое и главное. Он должен абсолютно не зависеть от своего прошлого, потому что прошлое у нас у всех может быть разным. И он должен быть честен по отношению к народу. Когда Порошенко стал президентом, я писал несколько колонок, ожидая, предлагая ему, чтобы он раз в квартал отчитывался. Они же этого не хотят, не умеют и не будут делать. И это очень важно. Народ не всегда прав. Мы же знаем историю де Голля. Он не был бизнесменом, он был военным, но он же спас Францию, за что получил ненависть от французов. И они его убрали, после того как он их спас. Подобная ситуация, но мягче, была с очень хорошим человеком, которого я немножко знал, – с Гавелом. Чехи его очень невзлюбили. - Счастливых реформаторов не бывает. - Да, но человек должен понимать, что его ждет. То же самое было в Польше. Мы ж ничем не отличаемся, мы все одинаковые. Вообще, я считаю, что следующие выборы – парламентские – важнее. - Сейчас уже можно подводить итоги. Практически уже пять лет, как Порошенко президент. Лично для вас какие это итоги? - Первая потеря – абсолютное неприятие Ющенко, вплоть до отторжения абсолютного, потому что там была другая ситуация. Там была ситуация, в которой мы могли стать какой-то частью Европы, подойти ближе. Мы, украинцы, были готовы к тому, чтобы ограничить себя в чем-то, что-то потерпеть, ведь был свет в конце туннеля. Порошенко не вызывает у меня таких напряженных чувств, я к нему спокойней отношусь, но поскольку я голосовал за него, я поэтому и не скрываю. Хотя я человек достаточно информированный и понимал, что Петр Алексеевич (в смысле моральных качеств) не очень хороший человек, но мне казалось, что до того, до чего дошло сегодня, не дойдет. А вот дошло. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что даже если он повторит свое президентство, то он будет стремиться стать в какой-то мере диктатором. Но у него это не получится. Мы – не Россия. Я думаю, что здесь это не получится. Но я очень боюсь, что будет не третий Майдан, а будет гораздо более страшное все. И я очень не хочу этого ни для себя, ни для моей страны, ни для моих близких. Мы можем жить иначе, лучше. Я общаюсь не только с врачами, я вижу абсолютно нормальных людей, состоявшихся профессионально. И среди юристов – профессоров права. Они же не востребованы. Востребованы те, которые полагают, что нужно под Петра Алексеевича поменять Конституцию. Попытки были. Но Конституцию нельзя менять каждый год. - Я хочу у вас спросить о такой самой, наверное, обсуждаемой сегодня технологии: однофамильцы в списках. Сейчас был коррупционный скандал, связанный с Юрием Тимошенко, который, понятное дело, призван быть кандидатом, который в списке оттянет голоса, когда кто-нибудь не увидит: там Тимошенко и там, можно галочку не туда поставить. - Я думаю, что люди, которые придумали этот ход, и сам виновник этого хода, неизвестный мне Юрий Тимошенко, для того чтобы быть полноценным конкурентом Юлии Владимировне, должен был бы сделать себе специфическую операцию и стать женщиной. И тогда будет две Юлии Тимошенко, и тогда трудно будет понять. - Я хочу спросить, как у доктора. Я в последнее время наблюдаю… Наверное, это связано с тем, что весна и обострения у людей, которые имеют какие-то психические расстройства, потому что такое что-то несусветное начинаешь слушать в публичной сфере от людей, которые называют себя то блогерами, то политиками. Даже среди них кандидаты в президенты есть! А люди, которые называют себя националистами, говорят, что именно так они любят Родину, и именно так ее нужно любить. Иногда такое их поведение становится опасным для общества. А сегодня есть какие-то механизмы? Я у вас, как у психиатра, спрашиваю… - Нет, это не психиатрия. Это социальная психология, это разрушение нравственных норм, которое, к сожалению, из года в год продолжается. А почему многие люди играют в эту игру? Ведь не все же на самом деле психопатические личности, и они могут сдержаться. Они играют в эту игру, потому что не очень умные и не очень профессионально состоявшиеся в обществе люди используют это для того, чтобы стать известнее, чтобы выйти из серой массы. Иногда это помогает. Неважно, говорит он хорошо или говорит он плохо, говорит он отчаянные или сладкие вещи, но он говорит это для того, чтобы показать, что он вышел из этого болота. Хотя он в этом болоте остается. А есть еще другое раздражение, которое фиксируют социологи. Социальные психологи занимаются не только исследованиями рейтингов, они же занимаются и более серьезными делами: люди раздражены, люди потеряли надежду на будущее. Дело даже не в низких пенсиях (мы же никогда хорошо не жили – ни при советской власти, ни после нее). Но первые годы, когда даже Крым проголосовал за независимую Украину, я уж не говорю о Донецке и Луганске, были надежды. Их не оправдали наши правители. А мы виноваты в том, что мы все время выбираем из двух, трех, четырех зол. - Мне кажется, что как раз эти выборы уникальны тем, что здесь есть из чего выбирать. Не только из зол, а есть и добро.    - Кого бы мы не выбрали, ну, в конце концов, будет Порошенко… Я о другом. О том, что после завершения выборов мы, украинцы, должны наконец научиться контролировать его или их. Так, как живет весь цивилизованный мир. У Трампа большие неприятности. - Есть ли в Украине политики, которыми бы вы хотели заняться именно как психиатр? - Нет. Я догадываюсь, о ком вы говорите, но они моральные уроды, они не психиатрические пациенты. - Тогда о настоящих больных. Самый ваш интересный случай в психиатрии, пациент, которого вы можете вспомнить? - Это было очень давно, еще в начале моей карьеры. Я работал в детском отделении в Житомире. Я, кстати, с болью оттуда уходил во взрослую психиатрию. Видимо, предчувствовал, что это плохо для меня кончится. Там был мальчик, который писал стихи. Он страдал эпилепсией, и это были стихи, конечно, очень примитивные. Мальчику было 10, это был 70-й год, и он написал поэму о Ленине. Там были строчки: "Помню, в далекой Сибири встретил я Ленина впервые, сердце гордое патриота было горячее, как у енота". Ребенок не виноват – он написал то, что он написал. Позже, когда у меня был обыск, КГБ хотел изъять эту поэму. Я им объяснил, что это. Они хотели мне вложить в дело. А на самом деле психическая болезнь сопровождает человечество всегда и будет сопровождать. Мы немногое научились делать, но кое-что научились. И медикаменты современные у нас уже есть в аптеках, но подавляющее большинство наших родственников, наших пациентов не могут позволить себе это купить. И есть еще одна страшная сторона у нашей профессии. Когда я оканчивал медицинский институт в 70-м году, психиатрия была одной из тех специальностей, куда трудно было попасть. Это было престижно. Хотя потом, когда я стал работать, я увидел, что тоже разное все бывает, но тем не менее... Сейчас молодежь не хочет идти на нашу специальность – у нас бедные клиенты. - Вы из семьи докторов. Ваши родители в детстве, в юности что вам советовали? Какие их напутствия вы помните до сих пор и используете до сих пор? - Основное напутствие было традиционным для тех времен в интеллигентных семьях: сын, когда ты идешь в школу или в институт и общаешься с кем-то, не говори то, что ты обсуждал с нами. - Страх – все боялись. Тотальное государство страха. - Причем они были членами партии, фронтовиками, закончили в Берлине. Но страх сопровождал их всегда. - Вы довольны тем, какую профессию себе выбрали? Это ваше? - Это парадоксально, но в зоне, уже когда в лагере сидел, мы использовали "Книги почтой" (родители отправляли деньги на счет, и я мог заказывать литературу). Я заказывал очень много литературы, в том числе по теории права. И были очень интересные книги в Советском Союзе. Некоторые… Просто удивительно, что не арестовывали профессоров, которые их писали. И тогда я понял, что я неправильно выбрал профессию. Мне очень понравилось, я вошел в это – стал изучать право. Но не уголовный кодекс. Это было мне неинтересно. Я не подумал о том, что должен был бы стать следователем, а я подумал о том, что мог бы стать хорошим специалистом в области философии права, в области теории права. И когда в новые времена, еще "досупруновские", мы, украинцы, перевели и издали на русском и украинских языках лучшую мировую литературу и распространяли в Грузии, Киргизии… Там четыре или шесть книг классика американской юридической мысли для начинающих юристов. И когда я это держал в руках - "Мораль права", "Философия права" - на украинском языке, вы думаете, кто-то из университетских преподавателей пришел у меня просить? Нет. - Какая у вас мечта сегодня? - Я вообще не мечтаю, я трезвый человек. Я хочу, чтобы к следующим президентским и парламентским выборам, если я буду жив, я шел спокойнее. Чтобы не было такого ощущения тревоги за свою страну, а было так, как в нормальных странах. - А если говорить лично для вас? Что вы хотите лично для себя, для своей семьи? Есть такое? - Больше денег. Но это не мечта. Их не будет больше. Бизнесом я уже в следующей жизни буду заниматься. В этой не получится. Буду заниматься тем, чем занимаются Сорос и прочие. Я верю, что следующая жизнь будет. В книжках же написано. - Я вас благодарю за интервью.  


Источник


 

Читайте также!

 

 

 

 

- У России партнеры - идейные, у Украины - геополитические бизнесмены
- Что-то в современном мире глобально поломалось, но что именно?
- В России обрушилось производство бензина после атак Украины
- Хайпо@бизм - неизлечимая болезнь украинской власти
- Олимпиада-2024. Вокруг певицы Аи Накамуры разгорелся скандал: ее музыка не может представлять Францию...
- В России обостряется межэтническая вражда- The New York Times
- Альтернатива Трампу и Байдену: Третий кандидат в президенты США, или хайпо@бизм по-американски
14:36Март, 12 2019 689

ТОП Новости 
неделя
месяц