Большое видится со стороны. Горе тем странам, которые не способны слышать своих пророков и в которых не созданы институции, способные прогнозировать потенциально опасные риски развития, вызванные уже формирующимися диспропорциями.

Мы часто любим давать оценки нашим конкурентам и соперникам в стиле сталинских фильмов, которые изображали тех же немцев времен Второй мировой недотепами и неудачниками. Ту же Россию у нас любят представлять как "неудавшееся государство" с репрессивной экономикой, в то время как в недавнем рейтинге конкурентоспособности, составляемом Всемирным экономическим форумом, РФ занимает 43-ю позицию, а мы – 85-ю, а в рейтинге легкости ведения бизнеса Всемирного банка у РФ 28-я позиция, а у нас – 64-я.

Не говоря уже о рейтинге экономических свобод, в котором мы являемся самой "несвободной" страной Европы, ведь нас обогнала не только Россия, но и "диктаторская" Беларусь и "застойная" Молдова. А наши соседи по рейтингу "экономической свободы" - Тунис, Таджикистан и Бангладеш… Тяжелая правда, о которой не скажут эксперты-"патриоты". Хотя выздоровление начинается с правильной постановки диагноза и определения состояния здоровья пациента.

К сожалению, нынешние политические "элиты" не замечают скрытой пока истины: мы стоим на пороге возникновения рисков, которые могут при их быстротечной активации стать причиной утраты государственного суверенитета.

Ресурсное проклятие – именно так называют состояние стран, которые, понадеявшись на богатые недра или пользующиеся спросом монотовары, утратили тонус национальной экономики и в результате оказались у разбитого корыта, как известная старуха из сказки Пушкина.

Сырьевое проклятие характерно для стран, которые специализируются на добыче полезных ископаемых, например нефти, производстве промежуточных товаров, например сельскохозяйственных, выпуске монопродуктов, например металла. Если при власти в стране находятся люди с "царем в голове", то они должны понимать, что: а) природные ресурсы рано или поздно закончатся; б) цены на сырье подвержены цикличным колебаниям и резко снижаются в периоды мировых кризисов; в) ставка на производство монотоваров, исходя из местных абсолютных конкурентных преимуществ, может принести рост благосостояния на среднесрочном интервале, но обречена на поражение в долгосрочном временном горизонте.

Норвежский экономист Эрик Райнерт в своей книге "Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными" убедительно показал, что так называемый порочный круг бедности, или онтологический круг зла, обрекает некоторые страны с колоссальными стартовыми возможностями на постоянное оседание по "кольцам бедности" на дно жизненного колодца. Основные причины: ориентация на монопроизводство с убывающей отдачей и неправильное применение теории сравнительных преимуществ.

Данная теория была сформулирована еще в 19 веке английским экономистом Давидом Риккардо и говорит о том, что торговля выгодна не только в случае ее базирования на абсолютных преимуществах, но и на использовании относительных.

Применительно к Украине этот капкан бедности выглядит следующим образом: раз у нас благоприятные условия для сельского хозяйства, то у нас есть абсолютные преимущества в этой отрасли по сравнению с другими странами, поэтому мы будет концентрироваться на производстве кукурузы, зерна и подсолнечного масла, то есть сырьевых монотоваров с убывающей отдачей. Но в отличие от товаров с высоким уровнем добавочной стоимости на выпуске продукции сельского хозяйства нельзя получить эффект от масштаба.

Так, при производстве легковых автомобилей увеличение объемов производства приведет к уменьшению издержек, а в аграрном секторе и добыче полезных ископаемых, наоборот, каждая дополнительная тонна пшеницы или новая тонна добытой руды требует все новых затрат: плодородные почвы исчерпываются, запасы истощаются.

К чему могут привести подобные нашим дисбалансы в развитии? До 1960 года экономика Сомали опережала качественные параметры Южной Кореи. Но последняя благодаря ставке, сделанной на развитие творческой и инновационной экономики (правда, перед этим была реализована независимая промышленная политика), сумела вырваться из порочного круга абсолютных и относительных преимуществ в виде дешевой рабочей силы и ставки на сельское хозяйство, а Сомали продолжает их поиск в таком увлекательном занятии, как "ловля" чужих танкеров.

Опора на сырье привела к тому, что украинская гривна уже долгие годы больна "голландской болезнью", которую еще называют "эффектом Гронингена". Открытие в 1959 году гронингенского месторождения в Нидерландах привело к краткосрочному замещению газовыми доходами развития иных, более трудоемких отраслей экономики. В результате – застой, безработица и обвал национальной валюты на фоне падения мировых цен на углеводороды. Долгое время курсовая стабильность гривны "покупалась" не эффективностью нашей экономики и ее инвестиционной привлекательностью, а ростом экспортной выручки от продажи сырья, металла и аграрной продукции.

Как эта болезнь проявилась на состоянии здоровья украинской экономики, можно увидеть в результате применения так называемой теоремы Рыбчинского (экономист США). Как гласит эта теорема, в случае появления возрастающего фактора производства интенсивно будут развиваться те отрасли экономики, где этот фактор является преобладающим. В этой модели нет места отраслям, обеспечивающим потребности внутреннего рынка, они просто не могут выдержать конкуренцию за ресурсы и деньги с "факторными" направлениями развития. Нет в ней места и сложному машиностроению, не говоря уже об инновационных направлениях.

Примерно перед такими же рисками стояла и РФ в начале нулевых, когда цены на углеводороды стремительно росли и казалось, что природный газ и нефть будут лишь возрастать в цене. Но, как сказал когда-то Герман Греф, каменный век закончился не потому, что закончились камни, точно так же и "нефтяной век" завершился не по причине истощения запасов нефти, а в результате развития технологий. Вначале появился дешевый американский "сланец", а затем произошла революция в структуре потребления, в основном за счет развития "зеленой энергетики" и производства электромобилей. Попутно отметим, что этот технологический переворот существенно ограничил и потенциал роста "боковых ветвей энергетической эволюции" в виде биотоплива, в частности с использованием рапса и кукурузы.

Своему нынешнему выживанию россияне обязаны по большому счету одному человеку. И речь идет не о Путине, а о бывшем министре финансов российского правительства Алексее Кудрине.

В 2013 году структура доходов государственного бюджета распределялась на нефтегазовые и ненефтегазовые доходы в пропорции 50/50. В 2018 году ненефтегазовые доходы составили уже 54%, а нефтегазовые, соответственно, сократились до 46%, то есть РФ за пять лет удалось сократить сырьевую бюджетную зависимость на 4%.

Определенным образом этому способствовала модель "ненефтегазового дефицита", которая заключалась в определении разницы между расходами бюджета и его доходами (исключая нефтегазовые). Согласно российскому законодательству: "Ненефтегазовый дефицит федерального бюджета представляет собой разницу между объемом доходов федерального бюджета без учета нефтегазовых доходов федерального бюджета и доходов от управления средствами Резервного фонда и Фонда национального благосостояния и общим объемом расходов федерального бюджета в соответствующем финансовом году".

Сам размер ненефтегазового дефицита четко регулируется – он не может превышать 4,7% прогнозируемого в соответствующем финансовом году ВВП. Рассчитанный таким образом ненефтегазовый дефицит федерального бюджета "финансируется за счет нефтегазового трансферта и источников финансирования дефицита федерального бюджета".

Указанная система позволила создать определенный буфер на пути непроизводительного расходования нефтегазовых доходов, как это произошло во времена СССР в 1970-1980-х годах. Систему ненефтегазового дефицита можно сравнить с системой условных финансовых "водохранилищ", когда за счет поступления доходов от продажи нефти и природного газа формируются резервные фонды страны (во время периода высоких мировых котировок на нефть), ресурсы которых активно расходуются для поддержки экономики и социальной сферы во время кризисных периодов (когда мировые цены на нефть падают).

Сама система резервных фондов была создана по инициативе министра финансов правительства РФ Алексея Кудрина. За образец была взята доктрина социального благополучия, внедренная в Норвегии. Напомним, в этой скандинавской стране показатели нефтяной отрасли составляют до 20% ВВП, а доля нефтяных доходов в структуре государственного бюджета - 45%. В Норвегии создан Государственный нефтяной фонд (NGPF), который аккумулировал более 1 трлн долл. и доходы от функционирования которого распределяются на персональные счета норвежцев (при рождении на него засчитывается около 3 тыс. долл., а к старости может быть накоплен и 100 тыс. долл.). Значительная часть норвежского нефтяного фонда вложена в акции (60%), часть - в финансовые инструменты с фиксированной доходностью, преимущественно облигации (35%) и примерно 5% - в недвижимость.

Российская модель - это, по сути, адаптация норвежской доктрины социального благополучия под российские реалии. Это довольно простая система: показатель ненефтегазового дефицита, как было указано выше, финансируется за счет нефтегазового трансферта, то есть налоговых сборов, полученных при добыче нефти и газа. К таким сборам относятся две основные группы поступлений: налог на добычу полезных ископаемых и экспортные пошлины. В случае, если мировые цены на энергоносители растут и поступления от добычи нефти и природного газа превышают установленный индикатор, избыток финансовых поступлений не идет на увеличение бюджетных доходов (в профицит), а перечисляется в резервный фонд, который призван сглаживать колебания нефтегазовых доходов и компенсировать финансовые дефициты при падении мировых цен на нефть и газ.

Если же цены на нефть и газ выросли настолько, что позволили не только профинансировать нефтегазовый бюджетный трансфер и плановое пополнение резервного фонда, но и получить избыток средств, то указанные избыточные финансовые ресурсы подлежат перечислению в Фонд национального благосостояния и развития, миссия которого не просто покрывать возможные кассовые бюджетные разрывы (как в случае с Резервным фондом), но и обеспечивать будущий рост пенсий и социальных выплат россиян. Таким образом, в России была создана двухуровневая система финансовой стабильности, своего рода двойной буфер ликвидности на случай возможного кризиса: на первом уровне возник Резервный фонд, который должен обеспечивать покрытие дефицита бюджетных доходов в случае падения цен на энергоресурсы.

На втором уровне - Фонд национального благосостояния, который должен аккумулировать ресурсы для будущего увеличения стандартов жизни россиян. Целеполагание фондов определило и их направления использования. Резервный фонд - это исключительно финансовые ресурсы, направляемые на покрытие дефицита нефтегазового трансферта. Он находится в оперативном управлении Министерства финансов для планирования бюджетных выплат. А Фонд национального благосостояния - это системные государственные резервы, которые не тратятся на текущие нужды, а используются, в частности, для осуществления государственных инвестиций и реализации задач национальной промышленной политики и стимулирования экономики, в частности на финансирование крупных инфраструктурных проектов.

Именно поэтому во время кризиса 2014-2015 годов наиболее значительного оттока средств потерпел Резервный фонд, ресурсы которого использовались на покрытие бюджетных кассовых разрывов. Если в феврале 2008 года ресурсы Резервного фонда составляли 125 млрд долл., то по состоянию на декабрь 2017 года они сократились до 17 млрд долл. И Госдума РФ приняла закон, согласно которому его средства были переданы в Фонд национального благосостояния.

Динамика ресурсов Фонда национального благосостояния также определенным образом соответствует резистенции российской экономики на внешние ценовые и финансовые шоки. По состоянию на февраль 2008 года активы Фонда составляли 32 млрд долл., или 1,9% ВВП. К 2013 году средства Фонда системно росли, экстремум составил 88 млрд долл., или 4% ВВП. Но после 2014-го начался отток средств Фонда, что привело к тому, что его ресурсная база сократилась до 59 млрд долл., или 3,4% ВВП (июнь 2019). Затем активы Фонда стремительно выросли до 122 млрд долл., или 7,5% ВВП.

А теперь представим себе, что в РФ не провели бы налоговый маневр, когда фискальные сборы с нефте- и газодобычи были переориентированы с экспортных пошлин на внутреннее потребление, а также не создали бы двухуровневую систему резервных фондов и не ввели бы правило ненефтегазового дефицита при проведении государственного бюджетирования. Прибыль от продажи нефти и газа, полученная до 2013 года, была бы проедена и распределена между олигархами, и сегодня страна оказалась бы на грани экономического распада.

Но вернемся к Украине. Мало кто заметил, но в 2020 году может произойти знаковое событие – удельный вес продовольствия и сельскохозяйственного сырья в структуре нашего экспорта вполне возможно впервые в истории превысит 50% от общих экспортных потоков. Это апогей нынешней экономической политики, которую красиво упаковывают в термин "зерно и мозги".

 

На графике, показывающем динамику внешней торговли Украины, мы видим стремительный взлет кривой "продовольствие и сырье" и такое же стремительное падение кривой "машины и оборудование". Маркерным здесь можно считать 2005 год, когда эти две кривые совпали в одной точке – 13% в структуре экспорта у каждого направления. В течение короткого периода времени (до 2008 года) рост машиностроительного экспорта превышал сельскохозяйственный, но после глобального финансового кризиса начиная с 2009-го ситуация кардинально изменилась: Украина встала на путь деиндустриализации и параллельного наращивания сырьевого аграрного вала. Не случайно, что этот период совпал с активной реализацией в Украине программ "реформ" МВФ. В 2019-м продукция машиностроения в общей структуре экспорта у нас составила всего 7%, сократившись почти вдвое, по сравнению с 2005 годом. Зато аграрный вал возрос до 48%, увеличившись к упомянутому периоду почти в четыре раза!

Сегодня важнейшие статьи нашего экспорта – это зерно и подсолнечное масло. Мы уже давно не в десятке стран мира по выплавке металла, опустившись на 12-13-е места, пропустив вперед даже Вьетнам и вот-вот уступив Тайваню.

Сегодня наше экономическое благополучие – это 70-80 млн т зерна и 6-7 млн т подсолнечного масла. Из страны, производящей ракеты и самолеты, мы превратились в страну-маслобойку и страну - кукурузное поле.

А теперь представим, что в ближайшее время закончится "зерновой век". Несмотря на то, что нас убеждают в "вечности" спроса на продовольствие, не стоит забывать, что законы мировой экономики действуют неумолимо: высокие цены и спрос приводят к развитию альтернативных технологий и последующему циклическому обвалу. Что это будет, мы пока не знаем: или развитие альтернативных способов производства, или появление модифицированных заменителей, или появление новых мировых игроков (сейчас активно обсуждается идея превращения Африки в мировую "житницу", во всяком случае Китай уже сделал свою аграрную ставку на Черный континент). Но это обязательно случится. Если не через год, то через пять. Или раньше. Или позже.

И тогда Украина может столкнуться с колоссальными рисками, когда цены на зерно и подсолнечное масло резко снизятся, а возможностей возродить национальную промышленность уже не будет.

Нечто подобное произошло когда-то с Речью Посполитой. Если в 17-веке голландские купцы кланялись шляхтичам и в Польше печатали гравюры "зерно платит", то в 18-веке после открытия новых международных торговых маршрутов кланялись уже сами шляхтичи, а на гравюрах начали писать: "зерно не платит".

 

 

Похожая ситуация наблюдалась и в Египте в 19 веке, когда местный правитель Исмаил-паша привлекал огромные внешние займы, пользуясь благоприятной мировой ценовой конъюнктурой на хлопок. Но гражданская война в США закончилась и вместе с ней на рынке появился хлопок из южных американских штатов, обваливая ценовые котировки. В результате чего Египет фактически перешел под прямое управление внешних кредиторов ("комиссия хедивского долга") с "европейским кабмином" и контролем за долгами страны, таможней и налоговой со стороны иностранцев.

Наши нынешние "политические элиты" слишком жадные и чрезмерно нацелены на получение сиюминутной выгоды. Они заинтересованы лишь в том, чтобы засеять рапсом, кукурузой, пшеницей или подсолнечником очередную сотню тысяч гектар пашни и репатриировать полученные миллиарды на свои оффшорные счета. Они как польские шляхтичи готовы сдать страну в аренду, чтобы беззаботно проигрывать "в картишки" в Куршевеле будущее своей страны на вечеринках с гимном, ряжеными и бутылками шампанского, стоимостью каждая как десять минимальных пенсий в их стране.

Когда наступит время Х и зерно перестанет "платить", у них и их семей есть запасные аэродромы за границей. Но сможет ли ставшая в один миг системным банкротом 40-миллионная страна сохранить себя? Вполне возможно, если уже сейчас найдет своего Алексея Кудрина и Министерство финансов Украины перестанет быть министерством финансов внешних кредиторов. Мы как никогда близки к построению крайне неустойчивой сырьевой экономики с валютой, больной "голландской болезнью". И как никогда близки к пониманию, что стоим, по сути, над пропастью.

Алексей Кущ

- Война с Россией уже давно идет на территории США и ЕС
- Когда Украина, наконец-то, ощутит американскую помощь?
- Обещания вселяют надежду: когда Украина получит истребители F-16
- Потери российских оккупантов в наступлении и ресурс на перспективу
- Пропагандонство: три парадигмы путинского телевидения
- Где грань: две ключевые способности генеративного ИИ
- Четыре крупных банка Китая перестали принимать юани из России